Читаем без скачивания Астраханский вокзал [сборник] - Леонид Словин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Двери этой квартиры открыты для друзей Александра Ивановича в любое время суток, — церемонно приветствовала их хозяйка, приглашая в квартиру, — добро пожаловать!
— Как у вас мило! Мы не помешали?
— О чем вы говорите?! Даже неудобно. Если бы вы знали, как надоедает одиночество! Прошу!
Денисов знал за ККК эту особенность — она нравилась другим женщинам и быстро сходилась с людьми. Благодаря Кире им тут же предложили раздеться и пройти в комнату, к столу, покрытому красным торжественным плюшем. К неудовольствию Денисова, из серванта был извлечен кофейный сервиз, мельхиоровые ложечки, лопатка для кекса, какая-то особенная вилка с двумя зубцами.
Посещение затягивалось. Хозяйка — с жесткими волосами и маленькими черными усиками — предложила выпить кофе, перекурить. Своего соседа — Александра Ивановича она безгранично уважала.
«Где я видел это лицо, распадающиеся на две стороны прямые волосы, усики? — вспоминал Денисов, отпивая маленькими глотками кофе. — Может, в старом муровском альбоме, когда показывал его Порываеву?»
Кира нашла в сумочке распечатанную пачку «Мальборо», щелкнула зажигалкой.
Денисов мог быть спокоен: она ничего не упустит. Сквозь наплывавшую дрему до него долетали обрывки разговора:
— …И перемолвиться не с кем. А приведись заболеть?
-..Моя мама всегда держала квартирантов… Сколько себя помню!
— …Учитель он из Юрюзани. Хочет постоянно прописаться. Если придет, я вас познакомлю.
— Если? Если придет ночевать?
— Вы меня не так поняли… Илья Александрович — мужчина самостоятельный. Без баловства — ни знакомств, ни выпивок. Сессия у них! Засиживается допоздна, а то и ночует в общежитии. Как сейчас трудно стало учиться!
«Где я видел ее?» — думал Денисов, задремать ему так и не удалось.
— …Мы с мамой жили тогда в Севастополе. — Необычной, понятной ему одному интонацией голоса Кира настойчиво пригласила участвовать в разговоре. — Лучших квартирантов, чем моряки, пожалуй, не придумаешь. Любопытный народ, и никаких с ними хлопот — по нескольку месяцев в плавании…
— Люди бывалые, — промямлил Денисов.
— …Последний, помню, капитан дальнего плавания — красавец, весельчак. Как у нас говорили, жовиальный… Настоящий морской волк. Вам приходилось встречаться с такими?
Против потока Кириной доброжелательности было трудно устоять.
— Представьте: как раз сегодня раз говаривала!
— Что вы говорите?!
— Чего он только не знает! В каких морях-океанах не побывал!
«…Выходит, квартирант ни при чем?»
Кира снова вооружилась зажигалкой, пододвинула собеседнице сигареты. В эту минуту она напоминала хирурга в ответственнейший момент операции. Легкая испарина показалась у нее на висках.
Денисов не вмешивался: малейшая психологическая неточность могла все испортить. Найти верный тон для следующего вопроса!
— Кто же он? Капитан? Штурман?
У Денисова отлегло от сердца: так мог спросить только очень вежливый собеседник. Из любопытства. И только!
— У него одна звездочка на погоне. Маленькая.
— Наверное, штурман…
— Возможно. Позвольте еще чашечку…
— И мне, пожалуйста, — сказал Денисов.
Хозяйка поправила волосы.
Денисов вдруг вспомнил, где видел эту прическу, маленькие черные усики — фотоальбом здесь был совсем ни при чем! Кольбер! Министр финансов одного из Людовиков. Учебник по истории государства и права. Курсовая работа.
— Ему, вероятно, сказали, что здесь так мило — он решил снять комнату…
— Совсем не так.
— Какая-нибудь романтическая история.
Женщина с усиками а-ля Кольбер оживилась.
— Он привез Илье Александровичу его пальто. Ничего романтического…
«…И все-таки квартирант!»
— У вашего квартиранта блестящие связи.
— Оказывается, они вчера где-то встретились, и Илья Александрович предложил ему свое пальто. Понимаете, моряк! Все время в форме! В отпуске…
— Не думала, что южане проводят отпуска в Москве!
— Сегодня он уезжает.
— Жаль, что мы не встретились. Правда, Денисов?
— Правда, — с трудом выжал из себя Денисов. — Я только не пойму, как же ваш квартирант? Без пальто, в такой мороз…
— Видимо, взял куртку в общежитии. Моряк ждал его, чтобы поблагодарить, — Илья Александрович так и не приехал.
Кира завела длинный разговор о детстве, о Севастополе, о своем маленьком сыне, — когда они с Денисовым уйдут, только этот последний разговор и останется в памяти хозяйки, если она вздумает пересказать его Илье Александровичу.
В открытую дверь второй комнаты Денисову была видна кинокамера, лежавшая на софе.
— Я могу на нее взглянуть? — спросил Денисов.
Хозяйка, словно впервые заметила его — полную противоположность светской, жизнерадостной Колыхаловой.
— Только осторожно.
Денисов вошел во вторую комнату. На софе, застеленной спальным мешком, кроме кинокамеры, валялись исписанные четвертушки бумаги, запонки, пустая коробочка «Ювелирторга», шахматный учебник. Кинокамера оказалась не новой, с девятизначным номером. Денисову пришлось разделить его на две половины. Семизначный он запоминал целиком.
Когда Денисов вернулся в комнату, Кира даже не взглянула в его сторону. В такие минуты они без слов отлично понимали друг друга и как по нотам разыгрывали каждый свою партию.
Женщины успели обсудить достоинства газовых зажигалок, королевского мохера.
— …Илья Александрович как-то привез отрез чудесного фиолетового кримплена. В провинции все легче достать: и кримплен, и хрусталь.
«Мы эту провинцию давно знаем: там была еще фата, обручальные кольца, капроновый тюль…»
Денисов участия в разговоре не принимал.
Неожиданно ему открылась причина, по которой «моряк» оказался в его блокноте. Офицер флота после окончания училища получает не одну, а сразу две звездочки. Какое-то количество младших лейтенантов, может быть, и несет службу, но Денисов их никогда не встречал — ни в Москве, ни в Лиинахамари. Вечером тридцать первого декабря на платформе сознание непроизвольно это зафиксировало.
Наконец Кира решила, что пора прощаться.
— Придется приходить в другой раз: я думаю, Александр Иванович раньше полуночи не появится.
— Всегда заходите.
На улице, когда они вышли, было совсем пустынно. На неяркий зеленоватый свет фонарей слетали снежинки. За магазином, на бугре, жгли ящики. Там полыхало пламя.
Денисов ждал приговора ККК.
— Совсем забыла, — Кира вынула из сумочки конверт, — тебе у дежурного лежал.
Денисов не глядя сунул конверт в карман — сейчас было не до новогодних поздравлений.
— Где здесь телефонная будка?
Из автомата Кира позвонила начальнику розыска — не застала его на месте, набрала номер Холодилина. Операцией «Магистраль» он руководил лично.
— Докладывает капитан Колыхалова… — Кира чуть повернула трубку, чтобы Денисов мог тоже слышать.
Холодилин долго молчал, не прерывая и не поддакивая, и Денисову стало казаться вскоре, что на том конце провода никого нет. Наконец заместитель начальника управления взял разговор на себя.
— Пожалуй, это они… Повторите номер кинокамеры… Записал… Как его фамилия?
— Маевский Илья Александрович. Юрюзань, улица…
— Неясны пока обстоятельства обмена одеждой…
Телефонная трубка не была предназначена для переговоров втроем: голос Холодилина то пропадал, то появлялся снова. Денисов понял только, что он вместе с Кирой останется в засаде у дома. К ним присоединится опергруппа. После задержания Маевского опергруппа произведет обыск в его комнате.
— …Запрос в Юрюзань мы сейчас отправим, кроме того, вышлем самолетом оперативную группу. К утру придут первые ответы, — услышал еще Денисов. — Все ясно?
— Ясно, товарищ полковник. — Колыхалова обращалась к начальнику как-то особенно звонко и даже здесь, в темноте будки, словно чуть перегибалась в сторону воображаемого Холодилина.
Денисову это не нравилось: говорить надо со всеми одним тоном.
2 января, 22 часа 10 минутЛучший момент для того, чтобы завязать, исчезнуть, вернуться к тому, от чего ушел, было трудно придумать.
Илья понял это не сразу — лишь отшагав добрых километров пять по шоссе. Впереди, будто огромные зонтики, по линейке выстроились мачты светильников. Они вели в Москву. Мороз то усиливался, то отпускал снова — менялось направление ветра.
С Капитаном было покончено навсегда, все произошло само собой. Уверенный в том, что Илью арестовали, он наверняка бежал к себе в Одессу. Капитал у него был. Ничего не осталось после их недолгого сотрудничества. Только стихотворение: «…и порою в ночном дозоре глянешь за борт, и под тобою то ли небо, а то ли море…»
Для самого Ильи путь на вокзалы закрыт — ищут! Может, и к лучшему все? Хватило бы у него самого силы завязать?